Над изготовлением изразца трудились резчик по дереву и гончар, создавая на лицевой стороне изделия растительный узор, фигурки или даже сюжет из Священного писания. Оборотная сторона изразца выполнялась в виде пустой коробки — румпы, чтобы крепить плитку к стене. Изразцы были распространены в Европе, и пришедшее из немецкого языка слово «кафель», означающее плитку, стало часто употребляться русскими мастерами. В составе глазури присутствовал свинец, дающий после обжига зеленую окраску — эти изразцы прозвали «муравлеными».
В Москве делали изразцы терракотового цвета, красные. А в Дмитрове и Старице начали выпуск многоцветных изразцов: в глазури стали добавлять олово, по-немецки zinn, и за ними закрепилось название «ценинные». Да и ценились они, конечно, выше муравленых. Изразцы для печей обычно имели размеры 10х10 см и 14х14 см. Другие типоразмеры могли быть и больше, по краям их шла рамка, и назывались они широкорамочными, а еще более крупные — изразцами большой руки. Для герметизации швов изразцовых рядов делали специальные изразцы-перемычки, также были изделия для закрытия углов.
Высочайшего мастерства в изготовлении ценинных изразцов достигли умельцы, жившие на территории современной Белоруссии, тогда — Великого княжества Литовского, после окончательного объединения с Польшей ставшего частью Речи Посполитой.
Многие из них бежали в православную Московию и селились в столице, в Гончарной слободе. А в 1654 г., в ходе начавшейся войны с поляками за освобождение Смоленска и югозападных, украинских земель, царский воевода Алексей Трубецкой взял штурмом Мстиславль и привез оттуда в Москву изразцовых дел мастера Степана Иванова. Пленник сначала трудился в Воскресенском монастыре — патриарх Никон, задумавший выстроить в Подмосковье Новый Иерусалим, выкупил часть земель у местных бояр, в том числе и у Трубецкого. После низложения патриарха всех мастеров из Нового Иерусалима отправили на работы в Оружейную палату Московского Кремля.
Тогда-то сделал Степан несколько печных «кафлей» в подарок царю Алексею Михайловичу, и тот поручил мастеру украшать храм Григория Неокесарийского на Полянке. Поселился Степан у родни в Гончарной слободе и начал работать, являя всем свое исключительное умение делать чудесные многоцветные изразцы. Вскоре он собрал вокруг себя других ценинников, обзавелся учениками и организовал свою мастерскую. Его произведения украсили Успенскую церковь в Гончарной слободе, Покровский храм в Измайлове, строения монастырей в Новом Иерусалиме и Солотче. За талант свой, не поддающийся разумению современников, получил Степан Иванов от них прозвище Полубес, с которым и вошел в историю.
Творчество Степана Полубеса отличают несколько приемов. Его излюбленный узор для фризов и опоясывающих барабаны церквей изразцовых лент — «павлинье око». Этот характерный рисунок, напоминающий яркое перо заморской птицы, мы видим на барабанах и в верхней части стен Успенского собора Иосифо-Волоцкого монастыря. Мастер-ценинник собирает из своих «кафлей» целые панно, так называемые раппортные композиции, составляя то узор из цветов и плодов («грушки», «тюльпанцы», «яблоки», «дыньки»), то целые сюжеты, и глаз завороженно следит за игрой воображения давно ушедшего от нас гения. Изразцы покрывают сплошным ковром выпуклые столбы Святых ворот, их можно увидеть на башнях и других сооружениях обители. Райский сад — вот что изображает Степан Иванов. Общение с Богом в храме — это радость для изнуренного трудом и заботами человека, и пусть эта радость сопровождает от ворот тех, кто приходит в обитель, посвященную Пресвятой Богородице.
Изразцовое искусство перенимали у белорусов московские, калужские, ярославские умельцы, появились мастерские в Троице-Сергиевой лавре, Александровской слободе, на Каме. С освоением Сибири оно шагнуло за Урал — там тоже строились храмы, и они должны были быть красивыми. При Петре пошла было мода на изразцы голландские, а поскольку у мастеров была популярна гжельская глина, то в результате этого культурного обмена мы получили новый промысел — изделия гончаров из этого села в традиционном бело-голубом исполнении. Несколько упал художественный уровень изделий, когда изразцы стали товаром широкого спроса, и редкая печь в дворянском или купеческом доме не была ими облицована. Но промысел не угас и снова, уже в наши дни, возвращает себе былую востребованность.
Степан Полубес не ограничивал свое творчество шаблонами — он все время учился, изучая то русские вышивки, то ростовские эмали, то фресковую живопись костромской артели Гурия Никитина. Заказов было много: только на украшение Кузнечной башни Иосифо-Волоцкого монастыря у него приобрели «500 изразцов муравленых ширинчатых на подзоры.., 200 жолобов муравленых на поясы… и 100 изразцов ценинных». Вместе с другим белорусским мастером, Игнатом Максимовым, он украшал Крутицкий терем в Москве. После заключения Андрусовского перемирия и обмена пленными Степан Иванов не вернулся в Мстиславль — он остался в России и, говорят, даже стал автором первого «Словаря белорусского наречия». Дальнейшая судьба мастера неизвестна.
