Когда Ирина Муравьёва после окончания школы стала штурмовать театральные вузы, ей везде отказывали. При этом иногда она слышала, что в актрисы ей идти нельзя и нужно выбрать другую профессию. Но надо было знать Ирину. Она с поразительным упрямством готовилась к поступлению в следующем году. Девушка даже устроилась работать уборщицей во МХАТ, но тут категорически воспротивился ее отец, военный инженер. По его настоянию она стала библиотекарем.
На следующий год история повторилась: все вузы категорически отсеяли невзрачную и не слишком талантливую, по мнению членов приемной комиссии, абитуриентку. Но, к счастью, юной соискательнице улыбнулась удача в студии при Детском театре. После окончания студии Ирина Муравьёва стала актрисой.
Леонид Эйдлин тоже далеко не сразу пришел в театр. Правда, поступил и окончил Ленинградский технологический институт он вполне осознанно. А вот потом пришло увлечение театром. Этому увлечению совершенно невозможно было противостоять, и Леонид Эйдлин пошел за своим сердцем. В 31 год он окончил режиссерский факультет ГИТИСа. Стажировку начинающий режиссер проходил в Саратове. Именно здесь состоялся его театральный дебют в Саратовском ТЮЗе. А потом уже были подмостки столицы. Он ставил спектакли в Театре сатиры и в Центральном детском театре.
Ирина Муравьёва в начале своей театральной карьеры не отказывалась ни от каких ролей. В своих дебютных постановках она играла роли мальчишек, потом Ворона в «Снежной королеве». При этом она никогда не позволяла себе относиться к роли несерьезно. Она с полной самоотдачей выполняла поставленную режиссером задачу.
В то время как Ирина уже играла на сцене, в театр пришел Леонид Эйдлин. Он ставил «Сказку о четырех близнецах» и пригласил Ирину на роль Бонки. В конце постановки, по замыслу режиссера, на голову Бонки опускается свадебная фата. На самом деле в сказке Панчо Панчева влюбленные просто уходят, держась за руки. Но Леонид Эйдлин примерял фату на ту, которую уже выбрал себе в жены. Он влюбился в эту смешную веснушчатую девчонку практически сразу, как только увидел ее, очаровательную в своей детской непосредственности, даже наивности.