Эволюция стратегического поведения Бразилии по отношению к малым странам МЕРКОСУР в XXI веке

С наступлением однополярности Бразилией был сделан особый акцент на бразильско-американских отношениях [1, p. 91], поэтому контакты с ее странами-соседями были фактически сведены к обсуждению торгово-экономической повестки. В 1990-е гг. сотрудничество Бразилии с Уругваем и Парагваем протекало по трем вопросам [2, p. 110]: Уругвайский раунд ГАТТ (1986–1994 гг., с 1995 г. — ВТО), углубление экономической интеграции в МЕРКОСУР и переговоры по зоне свободной торговле Америк (далее — ALCA). При этом по последним двум пунктам страны занимали расходящиеся позиции: помимо членства в МЕРКОСУР, политические круги Уругвая и Парагвая были заинтересованы в присоединении к ALCA, в то время как администрации Франку и Кардозу в Бразилии рассматривали региональную интеграцию через призму логики игры с нулевой суммой — либо МЕРКОСУР, либо ALCA.

Первоначально противоречия Бразилии с Уругваем и Парагваем возникли вследствие различия их моделей стратегического поведения по отношению к США. Так, Бразилия, несмотря на положительную динамику бразильско-американских отношений, исходила из стратегии нейтралитета (neutrality на рис. 1) к США и стремилась увеличить собственное влияние в регионе. В то же время Уругвай и Парагвай видели в США угрозу и предпочитали придерживаться стратегии примыкания к США (bandwagoning на рис. 1). С середины 1990-х гг. в политических кругах этих стран даже получили свое развитие идеи о выходе из МЕРКОСУР для последующего присоединения к ALCA [3, p. 108]. В частности, министр экономики, а затем вице-президент Уругвая Данило Астори сформулировали позицию своей страны по региональной интеграции следующим образом: «наша страна [Уругвай] больше не может зависеть от соседей [Бразилии и Аргентины], пришло время вести переговоры с Соединенными Штатами и Европейским Союзом» [4].

Бразильскими высшими должностными лицами в администрациях президентов Франку и Кардозу МЕРКОСУР воспринимался как инструмент проекции регионального влияния, а стратегическое поведение Бразилии в объединении характеризовалась скорее духом прагматизма, чем доброй воли [5, p. 7]. В Бразилиа ставка делалась на проекцию экономического влияния [6, p. 5], которая стала возможной после выхода бразильской экономики из кризиса, возникшего в результате раскручивания инфляционной спирали (рис. 2). С середины 1990-х гг. политические круги Уругвая и Парагвая воспринимали восстановление Бразилии как угрозу для своих экономик [7, p. 12], что выдвигало соперничество в МЕРКОСУР на передний план, сотрудничество — на задний. Это соперничество сказывалось и на переговорном процессе: нередка была практика отсутствия высших должностных лиц малых стран на саммитах объединений¹.