— Произошло очередное административное изменение в отношениях учёных с административными структурами. Теперь есть отдельное министерство. Нет ФАНО. Все говорили о том, что, конечно, учёные ждут, кто будет назначен министром. Не секрет, что значительная их часть — и хорошо известный клуб «1 июля», и ряд других — находились в неприятии по отношению к той политике, которую ФАНО проводило в институтах. И вот глава раскрученного ФАНО стал министром. Боюсь, что в академических коллективах это вызвало негативную реакцию. Так ли это? Что с этим делать? Каков ваш личный взгляд на ситуацию?
— Ну, сейчас, когда планируется новая реформа науки, у нас, конечно, есть опасения и есть какие-то надежды, связанные с этим. Значит, давайте поговорим об опасениях. Когда в 2013 г. была проведена вот эта реформа, вы знаете, что учёные довольно сильно протестовали против неё, что-то под влиянием этих протестов удалось поправить. Была организована система «РАН — ФАНО». Академические институты фактически были и под руководством Федерального агентства научных организаций в том, что касается административно-хозяйственной деятельности, и, с другой стороны, под руководством Академии наук в том, что касается науки.
В этом плане отношения РАН и ФАНО, конечно, были непростыми, но постепенно както они выстраивались. Я должен сказать, что за последние несколько месяцев нам удалось ещё больше найти консенсуса в наших отношениях с ФАНО. И, если смотреть на производную, наверное, по крайней мере для меня, для руководства Академии наук, эта схема совместного существования РАН и ФАНО отнюдь не исчерпала тот свой потенциал, который в неё заложен, и могла бы дальше нормально существовать, как нам казалось. Протесты в отношении ФАНО действительно были, мы помним письма клуба «1 июля» и письмо «400 учёных», которое было не так давно направлено в адрес президента страны.
— Они шли одно за другим.
— Да.
— С расширением количества подписантов.